По профессии - социальная работница, по призванию - феминистка, правозащитница и ЛГБТ-активистка. Так можно смело представить Анну Талисман, человека, который, как кажется, просто не в состоянии сидеть сложа руки. В преддверии Международного женского дня "Вести" беседуют с выдающимися репатриантками, чья деятельность изменила Израиль и поддерживает тысячи людей в тяжелую пору войны.
Анна Талисман работает на трех работах. Она - социальная работница в больничной кассе "Клалит", психотерапевтка в тель-авивском гей-центре и глава ЛГБТ-отдела в "Проект Кешер в Израиле" (все феминитивы - по просьбе героини интервью). При этом у нее остается время на бурную общественную деятельность, важные проекты и семью - вместе с супругой Аня растит дочь.
В преддверии Международного женского дня "Вести" провели откровенную беседу с Анной Талисман - человеком, чья деятельность влияет на общественное мнение в Израиле и затрагивает множество людей.
- Аня, тема феминизма является для тебя ключевой?
- Абсолютно так: ключевой в моей личной, общественной, профессиональной и семейной жизни.
- В каком возрасте ты осознала, что эта тема для тебя так важна?
- Есть такое понятие - "неосознанная феминистка". Думаю, что определенное понимание, пусть даже не совсем осознанное, развилось у меня достаточно рано. Я смотрела на мир и видела большую разницу между тем, что положено или доступно мужчинам, - и тем, где находятся в то же время женщины. Думаю, что в старших классах школы меня эта тема уже как-то, но зацепила. Но ответов у меня тогда, разумеется, не было. И действительно - кто с нами в старших классах советской школы мог говорить о феминизме? Если тема равенства прав каким-то образом и затрагивалась, это всегда было, что называется, "с коммунистическим привкусом" и поэтому не была мне особенно близко априори.
- А потом ты репатриировалась?
- Да, в 17 лет. Поступила на факультет социальной работы в Тель-Авивском университете. На первом курсе мы начали изучать базу, основы, которые помогали нам формировать собственный взгляд и быть более чувствительными к проблемам общества. Тогда и выяснилось, что все проблемы гендерного неравенства во мне, что называется, очень откликаются.
- Что было дальше?
- Второй толчок произошел, когда я начала работать в качестве социальной работницы в детской больнице "Шнайдер". Там тогда запустили проект, один из первых в своем роде в стране, который исследовал влияние культурного бэкграунда людей на возможные проблемы с их здоровьем. Я, разумеется, занималась русскоязычными, мне довелось много работать с матерями-одиночками или разведенными. Именно тогда я четко увидела, как положение женщины в обществе влияет на то, что с ней происходит, - или на то, что не происходит с мужчинами в аналогичных случаях. Меня это очень подготовило к периоду, когда я начала делать вторую степень. И если вначале меня больше интересовали культурные различия, то потом, в процессе исследований, я занялась и различиями гендерными. А потом, года через два, я познакомилось с одной из первых феминистских групп, созданных русскоязычными репатриантками. И там я почувствовала себя как дома по-настоящему.
- Расскажи об этом чуть подробнее...
- Это было очень необычно. Мы обсуждали много вещей с женской перспективы, не стесняясь этого и не извиняясь ни перед кем. Даже слово "феминистка" звучало в тех разговорах совершенно естественно. Для того времени это было просто потрясающе. Это были встречи, на которых мы разговаривали обо всем - о нашей жизни, о том, что происходит вокруг, о политике, отношениях в паре, - но все пропускалось сквозь "женскую призму". То есть это позволило мне применить на практике многое из того, что до этого я изучала только в теории. Вот так все и началось.
- Если сравнивать коренных израильтян и репатриантов в вопросах статуса женщин, можно увидеть серьезные различия?
- Смотря в какой временной период. В период, когда я нашла ту русскоязычную группу, в моей среде абсолютное большинство людей воспринимали феминизм как явление исключительно отрицательное, это считалось практически вызовом обществу. Среди коренных же израильтян феминистками называли образованных женщин, обладавших какими-нибудь либеральными или гуманистическими взглядами на жизнь.
- Сейчас, 20 с лишним лет спустя, это изменилось?
- Безусловно, русскоязычное общество стало другим. Консерваторы, правда, остались консерваторами, но либерально и прогрессивно настроенная часть общины сделала огромный шаг вперед - и общая атмосфера однозначно изменилась.
- С другой стороны, в последние годы, с укреплением во власти ортодоксальных элементов, кажется, что израильское общество в целом становится чуть более консервативным. Это ощущается и в твоей среде?
- Безусловно. Есть четкое понимание того, что все уже достигнутые успехи - это не что-то статичное, что останется с тобой навсегда. Это не как в компьютерной игре: прошел уровень - и все, двигайся дальше. Во всем, что касается прав женщин, многое можно "откатить назад", банально потерять - и тогда придется начинать всю борьбу сначала.
- В каких областях это видно особенно четко?
- Например, в правительстве, которое вновь начинает напоминать закрытый мужской клуб. В армии, где под прикрытием закона о призыве вновь пытаются ущемлять права женщин и ограничивать их свободы во время службы. Тут возник парадокс: традиционно продвижение женщин в армии положительно влияло и на наши права и возможности в гражданском обществе. Но разговоры о необходимости призыва ортодоксов в ЦАХАЛ, похоже, запустили обратный процесс. Одно связано с другим, и об этом нельзя забывать.
- События 7 октября также заметно повлияли на израильское общество, обострив донельзя и без того очень напряженный общественный дискурс. Как этот момент воспринимается с точки зрения правозащитников?
- Это все очень непросто. Перед лицом внешней угрозы общество, с одной стороны, сплачивается, с другой - становится все более консервативным и нетерпимым к иным мнениям. На фоне внешней угрозы и удар по правам меньшинств воспринимается, как правило, с большим пониманием: дескать, обидно, но делать нечего. Ну и, разумеется, любая дискуссия в соцсетях превращается в побоище, а всех мыслящих "не так" автоматически записывают в предатели народа.
- Как с этим бороться?
- Это непросто, требует очень много сил, чтобы продолжать жить, работать, не терять надежду. Что нужно делать? Да все то же: заниматься образованием, эмансипацией, вовлечением, привлечением, бороться за равноправие женщин во всех сферах. Не позволять устраивать "гендерные подушки", где у тебя наверху, на руководящих должностях, одни мужчины, а внизу - одни женщины на посылках. Нельзя допускать, чтобы такая практика, на любом уровне, становилась нормой.
- Еще одна очень важная часть твоей общественной деятельности касается защиты прав ЛГБТ. Феминизм и ЛГБТ - как эти области пересекаются друг с другом?
- Пересекаются очень ощутимо. Думаю, что именно на этом "перекрестке" я нашла в свое время максимальное количество единомышленниц в той и другой сфере. В принципе, как феминистский, так и квирный взгляд на мир концентрируется на важной общей теме: внимание к дискриминации и борьбе за равные права. Это своего рода увеличительное стекло на силовые отношения в обществе. Могу сказать, что оба этих движения меня воспитали, укрепили и сформировали меня той, кто я есть сегодня. И да, они позволили мне создать собственный комплексный взгляд на мир, который гораздо более сложен, чем может показаться на первый взгляд.
- Знаю, что ты больше не работаешь в качестве социальной работницы тель-авивского ЛГБТ-центра. Почему?
- Да, я осталась там на работе только в клинике. Причина проста - мне было очень трудно развивать там масштабный русскоязычный ресурс. ЛГБТ-организации и отделы репатриации не оказались готовы к приему такой алии. Потому что русскоязычные ЛГБТ-репатрианты требуют профессиональной адаптации к своим потребностям, что не было приоритетом на фоне наших событий в стране. Для того, чтобы заниматься их потребностями и расширением прав, необходима была организация, которая это понимает и готова к работе по всей стране. Сегодня я работаю с очень важным проектом, который называется "Проект Кешер в Израиле", он действует под началом движения реформистского иудаизма. Благодаря нашему сотрудничеству мы создали самую большую на моей памяти сеть помощи и социальной адаптации для русскоязычных ЛГБТ с упором на совсем новых репатрианток и репатриантов. А там работы было просто невпроворот.
- Например?
- Все началось с гомофобной волны в России, которая началась с печально памятного "закона о гомосексуальной пропаганде среди несовершеннолетних" 2013 года, который принес нам волну радужно окрашенной репатриации. Люди прекрасно понимали, куда ветер дует, и делали все, чтобы покинуть страну, избравшую ЛГБТ в качестве общего врага и разменной карты Путина. А после начала войны с Украиной пошла вторая волна.
- Какие сложности возникли?
- Не секрет, что русскоязычное сообщество гораздо более ЛГБТ-фобно и консервативно именно в контексте ориентации, гендерной идентичности и феминизма. Когда это накладывается на проблемы совсем новых репатриантов, их ситуация становится особенно уязвимой. С одной стороны, в стране есть мощные ЛГБТ-ресурсы и влиятельные организации, но новые репатрианты не могут воспользоваться их помощью.
- Почему?
- Потому что ни одна из этих организаций не подготовилась к приему такой алии. Языковой доступности - ноль, соответственно нет и юридической помощи, а она очень важна. У репатриантов новой волны возникают большие сложности с реализацией прав, особенно когда речь идет о семейных парах, о детях. Есть и проблемы с медицинской помощью, когда речь идет о трансгендерных людях. Понятно, что есть официальные структуры, занимающиеся репатриацией. Но там свои сложности: консерватизм, непонимание конкретных нужд особых групп репатриантов, закоснелость мышления.
- То есть - лишняя головная боль?
- Именно так: у нас своих забот невпроворот, так тут еще эти? Но проблемы нужно хотя бы проговаривать и решать их сообща. Именно для этой цели мы открыли по всему Израилю 7 социальных групп. Нам было важно создать платформу для общения, чтобы люди могли чувствовать, что они не одни. Чтобы они могли поделиться друг с другом хорошим, поддержать друг друга, дать важный совет. Это предельно важно. Особенно в ситуации, когда есть города, где в отделах абсорбции боятся даже положить объявления о наших мероприятиях или предложить информацию о правах ЛГБТ.
- Поддержка на уровне семьи все еще остается проблемой?
- Когда как. Есть семьи, где с ориентацией детей особых проблем не возникает, есть и немало других, где шкаф остается наиболее надежным убежищем. То есть речь идет о двойной изоляции - общественной и семейной. Не говоря уже о борьбе с инстанциями, сложностях с языком, понимании своих прав и так далее.
- Но игра стоит свеч?
- Конечно, помимо того, что речь идет о личной свободе и праве жить так, как ты считаешь нужным, ЛГБТ в Израиле сумели добиться для себя немало. Это очень заметно в сфере здравоохранения, к примеру. Есть огромное количество ЛГБТ-ориентированных программ. Больничные кассы и минздрав с удовольствием принимают участие, потому что здоровые люди больничным кассам стоят дешевле. С какой стороны ни посмотри - сплошная выгода. Так что бороться за свои права нужно всегда. В конце концов это приносит свои плоды, и жизнь становится лучше - как для самих себя, так и для окружающих.
Другие материалы в спецпроекте "Вестей" к Международному женскому дню - здесь