В августе 2025 года, когда израильские родители наверняка сойдут с ума, пытаясь развлечь уставших от каникул детей, актер Йехезкель Лазаров будет ежедневно (а то и дважды в день) выходить на сцену в главной мужской роли мюзикла "Красавица и Чудовище". В откровенном интервью "Вестям" популярный артист рассказал о важности русской культуры в его жизни и о том, как в 50 лет можно и нужно играть роль прекрасного Принца.
Оригинальная постановка популярного мюзикла, которая будет показана в Израиле впервые - по соглашению, полученному от авторов постановки на Бродвее, вернет Лазарова в один из его самых любимых театральных жанров. Впрочем, удивляться тут нечему: в резюме этого актера имеется достижение, похвастаться которым могут только очень немногие израильские исполнители, на ум приходит разве что Хаим Тополь. В 2018 году Лазаров вышел на сцену театра на Бродвее в роли Тевье-молочника в культовом мюзикле "Скрипач на крыше", а после этого постановка отправилась в турне по десяткам городов Америки.
- В общем итоге вы сыграли эту роль более 600 раз?
- Да, это так.
- Как это вообще возможно? В Израиле даже 100-150 спектаклей считаются достижением, а тут - в четыре раза больше, да еще и в течение довольно ограниченного времени?
- Все действительно произошло довольно быстро: за полтора года я сыграл шестьсот спектаклей, по восемь в неделю.
– Это невероятно, особенно если учесть, что речь идет о главной роли.
– Да, это три часа на сцене, двенадцать музыкальных номеров. Тевье ведь практически не покидает сцену весь спектакль. Честно говоря, иногда это даже легче - не ждать своего выхода, а быть все время в действии. Конечно, это очень утомительно, иногда приходилось играть по два спектакля в день. Я часто шутил, что стал как Надя Команечи - все время был вынужден поддерживать форму. И это действительно было похоже на марафонскую гонку. Вместе со мной в поездках была вся семья - жена и три дочери, они очень меня поддерживали.
- Как это все работало на практике?
- Все было расписано по часам: когда вставать, есть, делать вокальные упражнения. Последний прием пищи - в два часа дня, потом снова вокал, и так каждый день, полтора года. Если хочешь выдержать такой ритм, без дисциплины не обойтись. Были три дублера, которые только и ждали, чтобы меня подменить, если вдруг что-то случится.
- Но вы им так и не дали такой возможности?
- Не дал. Это действительно было очень волнительно - стать актером-спортсменом, когда техника и физическая форма становятся частью профессии. Ты не просто играешь роль, а выстраиваешь целую систему, чтобы удерживать ее и себя самого на плаву. Это был уникальный опыт, ни до, ни после такого не было.
– Кстати, в чем разница между постановками мюзиклов в США и в Израиле? У вас большой опыт и там, и тут, так что кому сравнивать, как не вам.
– Должен сказать, что мы не менее профессиональны, а иногда даже более. В США часто такими постановками руководят молодые ребята, только закончившие учебу на факультете музтеатра. Иногда постановкой управляют двадцатидвухлетние, двадцатитрехлетние. Но они свое дело знают. После каждого спектакля они присылают подробное письмо со всеми ошибками, которые заметили во время представления, всем актерам.
– После каждого спектакля?!
– После каждого. Все очень организовано, и не только технические детали - все расписано до мелочей.
– И сразу возникает вопрос: это больше помогает или раздражает?
– Сначала немного раздражало, но потом понимаешь, что тебя окружают заботой, чтобы ты чувствовал себя защищенным. Их сверхзадача - чтобы актер не думал ни о чем, кроме роли, чтобы ему было максимально удобно. В Израиле же часто сам помогаешь во многих вопросах, все работают как одна команда, нет строгого разделения обязанностей. Любой может подойти и дать совет: "Слышишь, Йехезкель, я бы ту сцену сыграл чуть иначе". Это часть нашей культуры, и мне это очень нравится.
Постановка "Красавицы и Чудовища" закрепит статус Лазарова как одного из немногих настоящих мультиталантов Израиля. И действительно: только простое перечисление занятий и умений этого человека может занять немало времени. Лазаров - актер театра, телевидения и кино, режиссер, танцор, хореограф, сценарист, сценограф, куратор художественных выставок, педагог и руководитель факультета сценических искусств.
А еще Лазаров, не имеющий формального отношения к русскоязычным репатриантам, по самоощущению и творческому самовыражению может дать фору многим из тех, для кого русский является родным. Произошло ли это после того, как он познакомился с Евгением Арье и создал на сцене "Гешера" несколько знаковых постановок? Или когда женился на Алине, репатриантке из Черкасс, сегодня - известной художнице по костюмам? Или когда снимается в России, где Лазарова знают и любят - до такой степени, что его страница в "Википедии" на русском языке содержит не меньше (а в некоторых моментах - даже больше) информации, чем страница на иврите?
– Сейчас вы работаете с Моше Кептеном сразу в двух мюзиклах, "Присцилла - королева пустыни" и "Красавица и Чудовище". Уже много лет именно этот режиссер считается специалистом номером один в Израиле во всем, что касается музыкального театра. Почему именно он?
– Не берусь судить объективно, лично я ему очень доверяю. Но работа с Кептеном - это не только дружба, но и огромный профессионализм. Он отлично контактирует с актерами, умеет работать с текстом, предоставляет много свободы, очень приятен в работе. Мы давно сотрудничаем, и если Кептен предлагает мне роль, я соглашаюсь, не раздумывая.
5 Еще фото
Йехезкель Лазаров в роли Бернадетт в мюзикле "Присцилла - королева пустыни"
(Фото: Ханан Асур)
– Когда вы узнали, что будете играть Бернадетт в "Присцилле"? Знаю, что вначале в "Габиме" выбрали другого актера.
– Это правда. Я не был в курсе, потому что у меня были съемки за границей и еще один спектакль. Я вообще не знал, что в театре ставят этот мюзикл. Но потом зашел к Кептену по другому поводу и почти случайно услышал разговор о "Присцилле". А этот фильм, нужно понимать, был одним из моих самых любимых в 90-е, особенно роль умудренной жизненным опытом Бернадетт .
Я спросил, кто получил эту роль, Кептен ответил, что как раз возникла проблема с актером. Я тут же забыл о всех прочих обязательствах и предложил свою кандидатуру. В конце концов мы сверили все даты: выяснилось, что график очень плотный, но теоретически - возможно. Представьте себе - я вернулся в Израиль за три дня до начала технических репетиций. А работал над ролью по телефону из-за границы: мне присылали видео, я занимался по Zoom с коллегами - Идо Розенбергом, Михаэлем Бен-Давидом и другими. Так мы и создавали нашу "Присциллу" - по телефону и видеосвязи.
- С точки зрения возраста разброс у ваших героев огромен. Бернадетт - женщина в возрасте, а принц из "Красавицы и Чудовища", по идее, гораздо моложе. Как это вообще работает?
- Очень просто: тот же Моше Кептен позвонил мне и сказал: "Наш следующий проект - "Красавица и Чудовище". Я ответил: "Нет проблем", и разговор на этом закончился.
- Хочу уточнить: вы вообще не поинтересовались, что за роль вы будете играть? Принц - это, конечно, хорошо, но в этом мюзикле вы могли вполне получить и роль, скажем, подсвечника Люмьера?
- Я знаю, что мои дочери обожают этот мюзикл. Как я мог отказаться? Согласился ради них и ради возможности новой работы с любимым режиссером - вообще без раздумий.
– Есть ли разница между постановкой мюзикла в репертуарном театре и частном проекте?
– Пока не знаю, мы еще не начали репетиции. Это частная постановка, рассчитанная на школьные каникулы. Все сконцентрировано на августе - это, конечно, марафонский забег, а не долгосрочное планирование. Посмотрим, как пойдет, очень надеюсь, что постановка окажется удачной и продолжит свою сценическую жизнь.
– Актерскую карьеру вы начинали в театре "Гешер", верно? Как это произошло?
- Я попал туда практически случайно: друг рассказал, что у него прослушивание, я пошел вместе с ним - и прошел. С Евгением Арье у меня сразу возникла очень ощутимая творческая и эмоциональная связь. В первый же день репетиций - а это был спектакль "Раб", я стал также хореографом той постановки. Так началось наше сотрудничество с основателем и художественным руководителем этого театра. За пять лет он подарил мне очень много хороших ролей, практически все были главными. Кроме того, во всех постановках я был еще и хореографом.
- А потом?
- Потом я ушел и восемь лет работал в Камерном театре, вернувшись в "Гешер", когда Арье позвал помочь с "Диббуком". После двух дней репетиций он вызвал меня на разговор и сказал: "Я закрываю для тебя театр на три месяца, хочу, чтобы ты что-нибудь поставил у нас". Так началась работа над спектаклем "Вне времени" по Давиду Гроссману. С тех пор каждый год он поручал мне новую постановку - я выпустил там около семи спектаклей. Евгений Арье - человек, которому я обязан своей карьерой режиссера. Все, что у меня есть в этой ипостаси, произошло благодаря его щедрости. Это был бесценный опыт сотрудничества со стороны большого учителя и режиссера, который мне доверял.
- Это сотрудничество базировалось и на вашей особой связи с русской культурой. Это пошло от семьи, от жены, от работы в "Гешере"?
- Я из семьи бухарских евреев. Есть что-то в русской культуре, что мне близко, не могу даже объяснить, что именно конкретно. Мой отец родом из болгарской семьи, так что и с той стороны я не ушел слишком далеко от русской культуры. Есть глубокое чувство идентификации с юмором, драмой, конфликтом, темпераментом. В русском языке имеется понятие, которое мне очень по душе - "на авось". Я для себя перевожу это однозначно - "прыгнуть в омут с головой", и это абсолютно про меня. Нет ничего, что определяет меня лучше: я сначала прыгаю с разбега в глубину, а потом учусь выплывать. Так я начал играть, ставить, танцевать - и делал в жизни абсолютно все.
– Ваши дочери говорят по-русски?
– Нет, но немного понимают, благодаря бабушке. Я снимаюсь в кино в России и там тоже быстро нахожу контакт с командой. Недавно я прожил несколько месяцев в Петербурге - и чувствовал себя как в книге Толстого.
– Еще несколько лет назад вы рассказывали, что практически отошли от актерской деятельности и всерьез увлеклись режиссурой. Сегодня, похоже, происходит обратный процесс - работа на сцене вновь становится приоритетной. Это так или только кажется на первый взгляд?
– Хороший вопрос. Примерно полтора года назад я поставил "Орфея и Эвридику" в Израильской опере. Работал над этим спектаклем почти два года, а с предварительной подготовкой - года три-четыре. После этой постановки и руководства театральным отделением в "Семинар ха-кибуцим" я почувствовал, что мне нужен отдых от управленческой нагрузки. Режиссер - он ведь тоже управленец, а мне нужно было немного очиститься.
Поэтому игра на сцене для меня - как отпуск. Я просто наслаждаюсь тем, что не несу ответственности, что кто-то другой принимает решения, а я полностью доверяюсь режиссеру. Это приятно, мне хорошо, я счастлив. Но! Чувствую, что уже начинает зудеть желание вернуться к творчеству. Думаю о следующем проекте, дописал недавно новую пьесу, ищу для нее дом, основал свой театральный фонд. Еще одна пьеса должна была выйти в "Гешере", но пока ждет своего часа.
- Не думаете вернуться в "Гешер" более активно? Сейчас там интересный творческий период, когда театр вынужден по сути изобретать себя заново после ухода Арье?
- Я всегда рад их успехам, поддерживаю связь с Леной Крейндлиной, Катей Сосонской, Рои Хеном, они приходят в "семинар" смотреть студенческие постановки. Так мы вместе заботимся о следующем поколении актеров.
- Кстати о новом поколении. Какое оно, на ваш взгляд?
- Не хочу давать определения. Могу только сказать, что стараюсь дать своим студентам как можно больше свободы - мысли, творчества, возможности пробовать себя в разных направлениях. Если кто-то хочет сам оформить сцену спектакля - я не остановлю его, если кто-то написал свою пьесу - тоже. Мы все обсуждаем, но главное - это концептуальное мышление, способность мыслить абстрактно, а не только конкретика. Как педагог я стараюсь поставить студентам, с одной стороны, четкие рамки, но и предоставить им максимальную свободу. Это принципы, которых придерживаюсь я сам - и стараюсь передать другим.