Полина Пахомова и Никита Гольдман - новые репатрианты, покинувшие Россию сразу после начала войны с Украиной, - теоретически могли бы никогда не пересечься на своей бывшей родине. Однако в Израиле они оказались не просто в одной стране, а на одной сцене. Об этом и о многом другом - откровенное интервью Полины и Никиты "Вестям".
Никита - недавний выпускник Российского государственного института сценических искусств (бывший ЛГИТМиК), учился на курсе, который впоследствии стал основой театра Fulcro. История о том, как создателям коллектива удалось привезти в Израиль практически полный состав труппы и превратить любимый проект питерского андерграунда в израильский театр, широко известна. Коллектив, который просто не смог оставаться в России после начала российско-украинской войны, ищет себя на новой родине. А Гольдман, продолжая выходить на сцену в проектах Fulcro, уверенно завоевывает себе место и в репертуаре театра "Гешер", играя большие роли на иврите - всего через 3 года после репатриации.
Но если Никита покинул Россию в качестве начинающего актера, то Полина бросила карьеру и перспективы, о которых многие другие могли только мечтать. Актриса закончила ВГИК и 7 лет проработала в московском театре "Современник", куда была принята лично Галиной Волчек. За эти годы она стала одной из ведущих актрис театра, много снималась в кино и в телевизионных проектах. И тем не менее решение было принято и Полина переехала в Израиль.
Несколько лет спустя, после того, как у обоих прошел первый шок, а карьера на новой родине начинает налаживаться, Полина и Никита собрались на совместное интервью "Вестям", которое состоялось в уютном, но уже несколько лет пустующем кабинете создателя "Гешера" - Евгения Арье. Человека, который 35 лет назад, как и Полина с Никитой, оставил позади славу, планы и перспективы, решив начать все с начала, практически с нуля. Здание "Гешера" в Яффо и престиж этого коллектива в Израиле и в мире - лучшее свидетельство тому, что у Арье все получилось. А теперь должно получиться и у них.
Полина:
- С одной стороны, мое решение уехать было очень спонтанным, но с другой - совершенно логичным. Несмотря на то, что большую часть жизни я прожила там, связав свою жизнь с Москвой.
- То есть тебе было что терять?
- Карьера была еще не на пике, но развивалась. К тому времени я много снималась в кино и да, со временем, наверное, вполне смогла бы стать российской звездой.
- Но жизнь припасла для тебя неожиданный поворот?
- Даже не знаю, что по этому поводу сказать. Честно - не знаю, почему я тогда именно так поступила. Гарантий в Израиле у меня не было вообще, хотя в стране я бывала много раз - у меня сестра живет здесь много лет. Так что с 13-летнего возраста я приезжала в Израиль каждый год, на летние каникулы.
Надо сказать, что сестра у меня - человек практичный. Когда мне исполнилось 18, она сказала: "Хочешь нормально жить - выучи язык и поступай здесь. Но если мечтаешь быть актрисой - наверное, тебе в Израиль ехать не нужно, возможностей гораздо меньше, нет российского размаха".
- Поэтому ты выбрала Москву?
- Именно поэтому. А когда после начала войны я задумалась о репатриации, сестра мне четко сказала: "Ты здесь по своей профессии работать не будешь, тебе все-таки не 20 лет, начинать с нуля поздновато, а языка нет". Так ей тогда казалось.
- И вот ты приезжаешь в Израиле - и?
- И сестра торжественно заявляет: "Готовься к работе поломойкой". Обустройство, оформление документов и получение статуса заняли несколько месяцев. А потом я сняла квартиру и начала думать, как жить дальше.
- Поскольку перспектива мыть полы тебя не прельщала?
- Потому что мне очень хотелось быть актрисой и доказать себе, что я смогу. Тогда же я познакомилась с ребятами из "Фулкро", с Дашей Шаминой. Вообще, в тот период у нас сформировалась дружная компания репатриантов. Мы организовали чат, начали собираться вместе, знакомиться. А потом был создан отдельный чат представителей творческих профессий. Там было огромное количество людей - актеры, режиссеры, световики, работники технических специальностей. В какой-то момент там была зарегистрирована тысяча репатриантов!
Никита:
- Здесь нужно понять: в российских театральных вузах никаких иллюзий тебе во время учебы не внушают. Наоборот, нам постоянно твердили: "Если из всего курса в профессии останутся двое, такой курс считается звездным и особенно удачным". Тебе постоянно внушают, что актер - не самая важная профессия. Вы не врачи, вы не укладываете асфальт. И это так - у меня действительно никаких практических умений нет. Я могу показать этюд, как я кручу розетку, но скрутить ее я не могу. Так что я не особо надеялся, что смогу повторить трюк и стать актером еще раз. Но, сказал я сам себе, попробовать все-таки стоило. Некоторые говорят, что эмиграция - это шаг назад. Но смотря с чем сравнивать. Если со студенческими годами, когда я жил на "дошираке" с абсолютно туманным будущим - не могу сказать, что это так.
- То есть перспектива есть?
- Не могу сказать, что все было очень просто. Мы ехали абсолютно в никуда. Иврит, который я учил в самолете, оказался вовсе не ивритом, потому что половину таких каналов на YouTube ведут русскоговорящие, которые выучили язык "со словарем". Некоторые из них, может, и в Израиле ни разу не были. Они преподают в основном очень книжный язык, еще и с ужасным акцентом. Но ты же этого не знаешь, поэтому уверен, что иврит звучит именно так. Когда я услышал, как звучит этот язык на самом деле, это был шок!
- А знаете, что было настоящим шоком для меня? Услышать, как вы оба играете на иврите всего через каких-то три года в стране. Причем не просто так, а ключевых персонажей с огромным количеством текста. И если у Никиты там и сям проскальзывало, что иврит - не родной его язык, то у Полины это не ощущалось вообще.
Полина:
- Интересно, какое разное у всех восприятие. Сестра наоборот - восхищается ивритом Никиты. Он, кстати, в отличие от меня - очень усидчивый, трудяга. Занимается языком каждый день, каждый день учит хотя бы одно новое слово - это дает результат. Кроме того, спасибо "Гешеру", который позволил нам заниматься с педагогом, ставящим акцент, - это огромный плюс. Спасибо родителям и собственным ушам, наверное. В конце концов, порядок букв можно выучить. Тем более, мы всю жизнь занимаемся текстами. Интонация, правильное произношение - это все-таки немного другое.
- Было боязно, когда начинали?
- До "Преступления и наказания" (новая постановка в "Гешере") я очень боялась. Хотя у меня есть и пара спектаклей c Камерным оркестром. Там я читаю сказки на иврите - очень простые, но поскольку то был первый опыт, было очень страшно. Тем более, что на сцене всего два артиста. Меня спросили: "Сделаешь?" Я конечно, ответила, что да, но как - понятия не имела. При этом - осознавая, что если я забуду текст, то выкрутиться вряд ли смогу. И тогда я просто сидела ночами и зубрила. Сейчас, конечно, проще. Потому что я понимаю, что это осуществимо. Нужно, конечно, развивать иврит, над акцентом работать.
Никита:
- Большой удачей было знакомство с директором "Гешера" Леной Крейндлиной. Потому что я был абсолютно уверен, что сейчас как минимум год придется мыть полы и учить иврит. Потому что денег - кот наплакал, мы заняли у знакомых знакомых - все это нужно будет вернуть, так что работать придется много и тяжело. Но повезло: выяснилось, что для Jaffa Fest ищут актеров для проекта в рамках фестиваля. На этом проекте, кстати, я познакомился с мамой Полины (актрисой и педагогом, заслуженной актрисой Украины Татьяной Аркушенко. - И. М.). Она, кстати, много рассказывала про Полину. И вот сейчас, когда она рассказала историю своей репатриации, я вдруг понял, что уже слышал этот рассказ - от ее мамы. Вот такие бывают совпадения.
- На фестивале ты познакомился с Крейндлиной?
- Она подошла ко мне и спросила, быстро ли я смогу выучить текст на непонятном, иностранном, страшном языке. Я ответил, что да. Тогда мне прислали страницу текста - и сказали: у тебя три дня, успехов. Выучил текст, приехал - в комнате сидят Лена, Рои Хен, Катя Сосонская. Читай, говорят. Прочитал - вроде, прошло нормально. И тогда мне предложили пройти кастинг в спектакль "Не смотри назад", который тогда планировался и в версии на иврите.
- Полина уже сказала, что ты человек системный во всем, что касается изучения языков. Но удовольствие в процессе тоже есть?
- Безусловно, я просто фанат иврита. Мне важно понять, как читаются слова. Это ведь не как в русском: 48 букв пишется, а произносится только 15. Тут все проще - как пишется, так и слышится, и наоборот. Хотя есть огласовки. А начинал я с того, что читал любимые монологи, которые знаю наизусть, на иврите. Например, тот же Гамлет - как же круто он звучит на иврите! А потом сравниваешь эти переводы с русскими вариантами и понимаешь, что это абсолютно другие тексты. Мне очень нравится глубина и емкость иврита. И вообще, один из моих любимых авторов - Амос Оз.
- Полина, как Никита попал в "Гешер", мы теперь знаем. А как попала туда ты?
- Все началось с того, что Миша Рахлин - режиссер, который раньше работал в МХТ, - собрал здесь каких-то московских артистов, которых знал по прошлой жизни. И мы начали делать спектакль по "Снежной королеве", который назывался "Король холода". Репетировали в каком-то полуразрушенном бомбоубежище, настоящие дети подземелья. После "Современника" репетировать в "миклате", с тараканами - все как надо, это был тот еще "экспириенс". Все это было бесплатно, конечно, на голом энтузиазме.
- И спектакль посмотрела Крейндлина?
- Она пришла на прогон и одобрила. Мы сыграли этот спектакль несколько раз под новый год - в гешеровском ангаре. И после этого спектакля, где я пела и много находилась на сцене, Лена позвала меня на кастинг "Не смотри назад". Хотя, честно говорю, свою карьеру в "Гешере" я начала сразу после переезда - устроилась работать работником зала. Хотелось быть поближе к театру, а полы мыть хотелось гораздо меньше. Но в какой-то момент я поняла, что это отнимает у меня кучу энергии и не приближает к цели. Хотя, конечно, весь репертуар "Гешера" благодаря этому я пересмотрела совершенно бесплатно.
- Что было дальше?
- Появились другие проекты - с Анатолием Белым в постановке "Как мы хоронили Сталина", с оркестром, еще что-то. Потом стала играть в "Не смотри назад", прошла кастинг на роль Кити в "Анне Карениной", но потом поняла, что не потяну - иврита на тот момент у меня практически не было вообще. Затем попала в "Преступление и наказание". И вот сейчас - "Крум".
- Как вам работалось над пьесой, считающейся классикой драматургии на иврите? Помимо глубокого понимания языка тут нужно чувствовать израильский быт, ситуации, людей?
Никита:
- Здесь нужно сказать огромное спасибо Леше Золотовицкому. Он потрясающий, тонкий, умный режиссер, еще и обладающий отличным чувством юмора. И вообще - это человек, в котором уживаются все персонажи этой пьесы одновременно. Если взять их всех и сложить их в одного человека, это и будет Леша. Я, кстати, смотрел в Польше постановку "Крума" у Кшиштофа Варликовского. Но Варликовский - человек дотошный, он поставил так, как было написано, практически дословно. И у него получился некий вариант пьесы "На дне", как будто действие проходит на центральной автостанции Тель-Авива. Золотовицкий же вернул этой постановке дух Ханоха Левина. Разумеется, огромную работу проделали композитор Ави Беньямин, превративший эту пьесу в "почти оперу", сценограф и художник по костюмам Аня Агафонова. Я до этого никогда не работал в мюзиклах, привык работать со словом, где только я решаю, когда взять паузу и сколько она должна продлиться. В мюзикле все иначе, поэтому работа над спектаклем была особенно интересной.
- Полина, в отличие от Никиты, тебе музыкальный театр совсем не чужд. Как работалось тебе?
- Мне работалось просто классно. Было очень комфортно с Лешей, с музыкальным материалом. Переживала только за иврит - и, пожалуй, за то, что в этой постановке я играю две роли - в разных составах. Для актера это потрясающий опыт, потому что героини очень разные. Но создает и трудности, потому что важно не забыть, кого ты играешь в этот вечер - особенно в сценах, когда твои персонажи взаимодействуют друг с другом. Нужно постоянно держать в голове, кто ты сегодня, - и не перепутать.
- Отвлекаясь немного от дел театральных, вы оба в Израиле уже около трех лет. Как ощущения вот сейчас, на данный момент?
Полина:
- Ощущения интересные. Я точно знаю, что, как в той пьесе, я "не смотрю назад". Здесь все хорошо, если бы не война. Последняя, иранская, вогнала меня в большой стресс, было по-настоящему страшно. Да и события 7 октября дают о себе знать, эта ужасная ситуация с заложниками. Если бы не это - было бы вообще какое-то райское счастье. Есть над чем работать, задачи, которые нужно решить. Но я сохранила профессию, востребована, играю, работаю на озвучке, веду какие-то классы. Могу продвигаться профессионально и даже могу зарабатывать какие-то деньги, не шикуя, конечно, но все же. Здесь, опять же, открываются новые возможности, может даже выход на европейское кино. Но вот эти войны - это просто очень страшно. Но если я уже оказалась здесь, в этих обстоятельствах, наверное, это то, через что мне было нужно пройти.
Никита:
- До Израиля мы добирались 24 часа, причем летели в никуда. До вылета мы списались с отделом абсорбции в Акко, там, вроде бы, предлагали возможность обустройства на первое время, но ответа не получили. Была перспектива провести первую ночь в новой стране на пляже.
Только по приезде выяснилось, что у меня недостает документов, возникла угроза депортации. Еле-еле упросил сотрудников на месте оформить мне туристическую визу на 3 месяца, за это время должны были прийти недостающие бумаги. В конце концов депортации удалось избежать, но ничего из того, что получают репатрианты в аэропорту, мне не досталось, - сим-карты, страховки, денег на такси. В конце концов какая-то девушка, военная, которая видела меня в первый и последний раз в жизни, протянула мне сим-карту под столом и заплатила свои деньги таксисту, чтобы довез меня до Акко. Я был, конечно, в полном шоке. Уже по дороге мы получили ответ от отдела абсорбции - мол, приезжайте, мы вас ждем.
- Что было дальше?
- Нас встретили, как будто родных людей, тепло, по-человечески. И мне впервые за долгое время просто стало спокойно на душе. Там, в Акко, мы познакомились с потрясающими людьми. Глава отдела абсорбции Лена Небылицина заявила с порога: "Вы вообще что-то едите? По вас не видно. Через 15 минут приеду за вами, поедем в супермаркет". Мы такие: "Да нет, зачем", а она: "Спокойно, я уже выехала". Приехали мы в этот супер, взяли хлеб, морковь. А Лена на нас смотрит, как на сумасшедших, и методично набирает полную корзину - мясо, сыры, орехи какие-то. Подходим к кассе, и я понимаю, что сейчас окажусь в глупейшей ситуации - денег ведь нет. Но Лена оплатила всю покупку. "Все в порядке, - говорит. - Добро пожаловать домой".
- Это действительно необычная история.
- На протяжении первых месяцев мы услышали фразу "Вы дома, мы вам рады" столько раз, что в это искренне хотелось поверить сразу же. Но чувство дома приходило постепенно, с новыми впечатлениями, расширением круга общения. Понятно, что были и менее приятные моменты, даже хейт, тупой и беспричинный. Какие-то странные вопросы после моего первого интервью здесь - а почему имя гойское? Высказываешься про политику - сразу получаешь в ответ: "Ну и уезжай обратно в Россию". Набраться "хуцпы", чтобы отвечать на хамство, - это тоже, наверное, часть превращения в настоящего израильтянина. Но чувство дома - пришло. Как и осознание того, что за этот дом приходится бороться. А бороться пришлось - и после 7 октября, и во время иранской войны.
- Что ты имеешь в виду?
С началом российско-украинской войны у меня отпал определенный процент знакомых. Оказалось, что среди них затесались некоторые просто больные люди, которые поддерживают то, что делает Россия в Украине. А после 7 октября я вдруг обнаружил, что есть немало людей, которые против российско-украинской войны, но и против Израиля. И когда ты начинаешь с ними разговаривать, уже со второй фразы понимаешь, что говорить там не с кем. А потом мне звонит мама и рассказывает: "Ой, Никита, нас снова обижают, что происходит в Германии, а что в Польше". А я понимаю, что мне абсолютно по фигу, что происходит там. Вы против Израиля? Ну так я не поеду к вам. Мне абсолютно хорошо здесь.